Я не закрою свою дверь (Если ты)
Сейчас я один,
И мне не нужен никто,
И я в своем одиночестве,
Как в осеннем пальто.
Оно укроет меня
От холодных ветров.
Ничто не греет меня,
И со вчерашнего дня
Я не верю в любовь, еее!
Но на тот случай ,если все же
Tы придешь ко мне,
Я не закрою свою дверь.
И если я тебе с порога покажусь
немного странным,
Ты пойми то, что я немного устал от потерь.
И если ты придешь, ты поймешь,
что у меня болит душа,
Но я не душевнобольной.
И не составит большого труда убедится в том,
Что моей психикой владеет апатия,
Но все же я не психопат.
И если ты решишь тогда, что я поэт ,
то ты ошиблась: моим дурацким стихам
- Грош цена.
Но если ты надеешься на то, что я не эстет,
Ты не надейся: я эстет,
хоть и в этом - моя вина.
И если ты решишь, что я наглец,
Ты будешь ожидать решительных действий,
Ты их не дождешься:
Я очень деликатен,
Это мой порок.
И тебя удивит то, что я постоянно бубню
и мурлычу себе музыку под нос,
Но это обьясняется тем,
что я люблю рок.
И если тебя покоробит нескромность моя,
Ты пойми эта нескромность
Имеет права.
И я вообще имею уйму недостатков,
Но главный из них - то,
что у меня на плечах голова.
О-о, е-е!
Если ты решишь, что я актер
Ты не совсем ошиблась:
В этом спектакле я играю роль.
Мой образ ,в который я вжился,
Это образ одинокого нервного парня,
Он сам себе король.
Но я б отдал полцарства за тебя,
Как Ричард III полцарства за коня.
Правда гитара - это все мое богатство,
Так что ты уж прости меня.
И ты возможно будешь ожидать,
что я посвящу одну песню тебе,
Но вот тебе еще одна из моих ненормальных сторон:
Ведь если ты придешь ,ты наполнишь мою чашу,
А я могу творить лишь тогда,
когда я словно выжатый лимон.
Но если я тебе скажу,
что я люблю тебя
Как не любил никого никогда,
То это правда
ведь я действително не любил никого никогда
Ооо, да!
Ооо, е-е!
И если после этого всего ты все таки
Придешь ко мне,
я не закрою свою дверь.
И если после этого всего ты все-таки отважишься
Прийти ко мне,
я не закрою свою дверь.
И если после этого всего ты все-таки вознамеришься
Прийти ко мне,
То я открою настежь свою дверь!
О, е-е!
1982 г.
Наумов, возможно, самый загадочный и труднодоступный персонаж так называемого русского рока. Начинал он вместе со второй питерской волной — Кинчевым, Цоем, “АукцЫоном”, с ними дождался перестройки, поиграл немного по квартиркам и совершенно неожиданно уехал в Америку. Отъезда этого никто особо не заметил: хватало и без него новостей, тем более что творчество Наумова всегда было скорее камерным, чем стадионным, да и приличной группой он так и не обзавелся. Впрочем, и не нужна она ему. Велик и славен Наумов, в первую очередь, конечно, не текстами, не песнями, а виртуозной игрой на гитаре — среди отечественных музыкантов он, пожалуй, самый крутой гитарист-инструменталист, к тому же еще и блюзмен. И не просто блюзмен, а русский блюзмен, чем, собственно, оказался интересен Штатам. Да-да, как ни дико это звучит, Наумов играет совершенно индивидуальный, не похожий на западные аналоги блюз, какой-то округлый, с тяготением к минору и даже периодическими чуть ли не балалаечными вкраплениями.
В Америке Наумов времени не терял. Последняя его работа называется “Гитарные истории” и представляет сборник инструментальных блюзовых композиций, совершенно улетных, насколько можно судить по концертному исполнению. Одна манера игры чего стоит: играет Наумов, примерно как наш Энвер Измайлов, только гитару держит традиционным способом. Но в итоге опять же создается ощущение, что слышишь одновременно две гитары. Бас и соло. Ритм и соло. Первые десять минут смотришь завороженно и слова вымолвить не можешь. Произведения Наумова действительно очень талантливы. Их можно было бы даже назвать гитарными сонатами, ибо строятся они по тем же принципам: экспозиция, разработка темы, кульминация, мощная кода... “Ночь на хайвее”, “Пинг-понг блюз”, “Азиатская месса” — абсолютно классные вещи. “Ночь” — натурально несешься на “Харлее” по трассе. В “Пинг-понге” буквально представляешь себе теннисный матч.
Другое дело, когда Наумов начинает исполнять свои старые вещи. Некоторые называют их “песнями”, но все не так просто. Скорее, это рассказы или даже повести. Вообще во время исполнения иногда возникает ощущение, что Наумов сочиняет их прямо сейчас и никак не может закончить. Сразу оживают в памяти Науменко, Башлачев, точнее, не они, а их слепки, если можно так выразиться. Дело в том, что от русского рока Наумов взял все самое худшее: манерный голос, хрипы и стоны, классический набор рифм “никогда — не туда — беда”, истерические обещания “за все заплатить сполна”, “пройти до конца” и “никогда не вернуться”, словом, такой себе сборник цитат. Но самое страшное в этих песнях — время их звучания. В среднем песенки Наумова длятся минут по двадцать и кажутся бесконечными. Только русские могут петь о дороге 17 минут, и только они могут найти в этой дороге столько смысла. Шутка концерта: “М-м. Ну, и еще одна короткая композиция”, — сказал Наумов после песни “Мама” длительностью в 25 минут.
При этом Наумов все равно очень мил, поскольку он совершенно не думает о том, нравится кому-то или нет. “Ты что-то похожее на блюз сыграй!” — крикнули ему из зала в разгар второго отделения. “Так я ж в первом их играл”, — живо и без грамма иронии ответил Юрий. Вот ведь как: именно там, в Америке, он сохранился (даже внешне) во всей старомодной чистоте классического русского рокера — с пронзительными глазами, с длинным хвостом и бодрыми выкриками в Вечность (“Я ушел, чтобы уйти, но вернулся затем, чтоб прийти!”) или глубокомысленными вопросами (“Мама, почему у них тепло, а у нас холода?”). В нем остались непосредственность и искренность тех времен, когда рок еще говорил не со всеми, а с каждым. Юрий Наумов — своеобразный эталон, по которому можно проверять его когдатошних соратников, а нынче состоящих на службе у капитала “легенд русского рока”. Для него, похоже, ничего не изменилось.
|
